Как вырастить ребенка счастливым принцип преемственности автор жан ледлофф

Как вырастить ребенка счастливым

Книга американского психотерапевта Ж. Ледлофф будет полезна психологам, воспитателям, родителям — всем кто задается вопросом: как вырастить ребенка счастливым.

Ж. Ледлофф провела два с половиной года в племенах южноамериканских индейцев, где в отношениях между взрослыми и детьми царит полная гармония, которой так не хватает в цивилизованном обществе. Ж. Ледлофф пришла к выводу, что если мы будем обращаться с детьми так, как это делали наши предки на протяжении тысячелетий, наши малыши будут спокойными и счастливыми.

Эта книга о том, как важно, воспитывая ребенка, прислушиваться к собственной интуиции, а не к советам «экспертов» в области ухода за детьми.

Жан Ледлофф

Перевод с английского Леонида и Ирины Шарашкиных

Серия «Психология для жизни»

Генезис, 2003

Classics in Child Development

THE CONTINUUM CONCEPT

In Search of Lost Happiness

Jean Liedloff

A Merloyd Lawrence Book

Addison-Wesley Publishing Company

1994

Если есть книга, которая могла бы спасти мир, то эта книга перед вами.

Предисловие

Как вырастить ребенка счастливым? Каждый любящий родитель задается этим вопросом. Ответ приходится искать самим, ведь ни в семье, ни в школе, ни в институте нас не учат тому, как это делать. Однако, как ни странно, книги о том, как вырастить ребенка счастливым, — огромная редкость. Большинство авторов книг по уходу за ребенком не только не знают ответа на этот вопрос, но даже не понимают его сути. Они считают (и заставляют верить в это родителей), что счастье ребенка целиком складывается из сухих подгузников, детского питания и плюшевых зверьков.

В нашем стремлении дать ребенку «все, что ему нужно», мы часто проходим мимо самого главного — того, в чем он нуждается не просто для того, чтобы выжить, но для того, чтобы вырасти счастливым. Привычным является мнение о том, что ребенок для молодой семьи — большое испытание: он плачет, будит родителей по ночам, а когда начинает ползать и ходить, все норовит сломать и опрокинуть. Мы списываем это на то, что «все дети такие», и даже не замечаем, что у кошки, которая никогда не читала умных книг по уходу за котятами, котята плачут куда реже, чем у нас — человеческие детеныши.

Мы не только не знаем и не понимаем истинных потребностей наших детей, но еще и привыкли перекладывать ответственность за их здоровье, воспитание и безопасность на кого-то еще: мы рожаем детей в роддомах, если они заболеют — отводим к врачу, отдаем их воспитывать в детские сады, а потом в школу. Но те, кому мы доверяем наших детей, тоже не всегда знают, что нужно ребенку для счастья; они тоже узнавали об этом из книжек, авторы которых имеют о счастье неизвестно какое представление.

Получается порочный круг: каждый думает, что знает, как вырастить детей счастливыми. Некоторые даже пишут об этом книги. Но на самом деле мало кто об этом знает, отчасти потому, что редко встречаются люди, которые умеют — без всяких книг, просто следуя внутреннему инстинкту — быть счастливыми и растить счастливыми своих детей.

Жан Ледлофф — автор книги, которую вы держите в руках, встретила именно таких людей. Более того, прожив с ними два с половиной года, она поняла, чем их воспитание детей отличается от нашего, поняла, почему их дети вырастают счастливыми, а наши на всю жизнь остаются «трудными подростками». Поняв это, она написала об этом книгу — книгу о том, как вырастить детей счастливыми. Известный психолог Джон Холт сказал о ней: «Если есть книга, которая могла бы спасти мир, то эта книга перед вами». Эти слова — не преувеличение, ведь все многообразие самых страшных проблем человечества — войны, преступность, самоубийства; нищета, голод, болезни; депрессии, наркомания и алкоголизм; загрязнение и разрушение природы — только проявление внутреннего неблагополучия современного человека. А так как счастье или несчастье начинаются там же, где и новая жизнь — с рождения и воспитания ребенка, то, правильно относясь к детям, мы не только обеспечиваем им психическое благополучие на всю жизнь, но и делаем первый и самый важный шаг к более радостному и человечному устройству общества, к миру без насилия и страдания.

Сегодня мы почти забыли о том, что умение правильно растить детей заложено в каждом из нас природой. Жан Ледлофф напоминает нам об этом. Мы можем прислушаться к своим собственным материнским и отцовским инстинктам, услышать их и следовать им. Только так мы можем понять, чего наши дети ожидают от нас, только так мы можем вырастить их счастливыми.

Читать дальше

Поэтому я ничего не взяла, но пообещала себе, что каждый день перед тем, как ложиться спать, в мыслях буду посещать свою Поляну и таким образом снова испытывать ее успокаивающее влияние. Даже в свои восемь лет я осознавала, что огромное количество понятий и ценностей, исходивших от моих родителей, учителей, других детей, нянек, вожатых и прочих, вовсе не продвинет меня в понимании жизни, а лишь усугубит мое замешательство. С течением времени я окончательно запутаюсь в дебрях «правильного и неправильного», «желательного и нежелательного». Но если я сохраню в памяти Поляну, то, как мне казалось, я никогда не потеряю себя в этом мире.

В тот же вечер, перед сном, я с благоговением вспомнила Поляну и утвердилась в своем намерении никогда ее не забывать. Год за годом ее немеркнущий образ всплывал в моей памяти: кочка, ель, свет солнца – в неразрывном единстве.

Но шли годы, и я замечала, что порой не вспоминаю о Поляне днями, неделями, а то и месяцами. Я пыталась вновь обрести то чувство свободы, которое раньше дарила Поляна. Но моя жизнь изменилась. На смену детсадовским понятиям о том, «что такое хорошо и что такое плохо», постепенно пришли часто противоречивые ценности моей семьи и нашего окружения: смесь викторианских добродетелей и приличий с индивидуализмом, либеральными взглядами, любовью к живописи и преклонением перед ярким самобытным умом, каким обладала моя мать.

К тому времени, как мне исполнилось пятнадцать, я поняла, что Поляна утратила для меня былое значение, чему я почти не огорчилась. Память в деталях сохранила всю картину, однако, как я и боялась, когда хотела взять на память кусочек мха, смысл ее исчез. Образ Поляны в моей голове превратился в потерявший силу амулет.

Я жила с бабушкой, а после ее смерти решила бросить учебу и отправиться в Европу. Я толком не могла разобраться в своих желаниях, но поскольку общение с матерью всегда заканчивалось ссорами, мне оставалось полагаться лишь на свои собственные силы. К всеобщему удивлению, ни карьера фотомодели или автора статей для журналов мод, ни дальнейшее образование меня не привлекали.

В каюте отплывающего во Францию корабля я плакала от страха неизвестности. Казалось, я променяла все, что у меня было, на иллюзорную мечту. Но отступать мне не хотелось.

Я бродила по Парижу, делая наброски и сочиняя стихи. От предложения поработать моделью у Кристиана Диора я отказалась. Несмотря на связи во французском журнале «Вог», я лишь изредка подрабатывала моделью и не соглашалась на постоянную работу. Тем не менее в этой чужой стране было уютнее, чем в родном Нью-Йорке. Я чувствовала, что стою на правильном пути, но все еще не понимала, чего ищу. Летом я поехала в Италию: сначала в Венецию, потом в Ломбардию и, наконец, во Флоренцию. Там я и встретила двух молодых итальянцев, пригласивших меня поехать в Южную Америку за алмазами. Как и при отъезде из Америки, я в страхе дрожала от безрассудности своих поступков, но и не думала отступать.

Наконец мы добрались до Венесуэлы и после долгих приготовлений и задержек отправились вверх по реке Каркупи, маленькому неизведанному притоку Карони. Несмотря на многочисленные препятствия, за месяц мы проделали большой путь вверх по течению. Нередко приходилось браться за топоры и мачете, чтобы проложить путь для каноэ сквозь ветви деревьев, поваленных поперек реки, и с помощью двух индейцев переносить на себе почти тонну снаряжения в обход водопадов и стремнин. Когда река превратилась в узкую речушку, мы разбили лагерь, чтобы исследовать несколько мелких притоков.

Это был первый «выходной» с тех пор, как мы отправились вверх по Каркупи. После завтрака один итальянец в сопровождении обоих индейцев пошел обследовать местность, в то время как второй блаженно качался в гамаке.

Мне же хотелось почитать, и я устроилась между корнями огромного дерева, стоявшего у самой воды. Я вытащила одну из двух книг, выуженных мной из скромного ассортимента английской литературы в магазинчике аэропорта Сиудад Боливар.

Чтение полностью поглотило меня, однако не успела я осилить и первую главу, как вдруг одна мысль поразила мое воображение: «Так вот же она, Поляна!» Ожившая во мне восьмилетняя девочка с восторгом упивалась своим открытием. Теперь, правда, Поляна была уже не маленькой прогалиной в лесу, а огромным тропическим лесом, и в этом самом большом в мире лесу я вновь обрела когда-то утерянное счастье. Таинственные джунгли с их обитателями, проливные дожди и потрясающие своими красками закаты, экзотические орхидеи, грациозные змеи, хрупкая девственность реки и леса, трудности нашего путешествия – все вдруг обрело глубокий смысл, стало воплощением вечной и значительной истины. Когда мы пролетали над джунглями, они казались безбрежным колышущимся зеленым океаном, простиравшимся во все стороны до самого горизонта, перехваченным лентами рек, взбиравшимся на склоны упрямых гор и подставленным небу на плоских ладонях плато. Жизнь бурлила в каждой клеточке леса, и он был самим олицетворением правоты – постоянно меняющийся, но в то же время неизменный и всегда совершенный.

Наконец я достигла цели своих исканий: передо мной раскрылась реальность в самом ее лучшем виде. Это была та истина, маленький осколок которой я подобрала еще в детстве и которую в свои юные годы пыталась найти в дискуссиях и спорах с пеной у рта, порой затягивавшихся до самого утра. Мне казалось, что я навсегда обрела свою забытую Поляну. Все окружающее меня находилось в нерушимой гармонии, кипело жизнью, бесконечно и непрерывно рождалось, жило, умирало и возрождалось вновь.

Я с любовью обняла огромные корни, переплетавшиеся за моей спиной, словно спинка удобного кресла, и стала подумывать о том, чтобы остаться в джунглях, теперь уже навсегда.

После того как мы прочесали всю Каркупи вдоль и поперек и раздобыли-таки несколько алмазов, было самое время пополнить наши запасы продовольствия. Для этого мы возвратились в крошечное поселение Лос-Карибес, где мне впервые за время нашего путешествия удалось посмотреться в зеркало. Что удивительно, я прибавила в весе, но выглядела стройной, подтянутой. Никогда я еще не ощущала себя такой сильной, уверенной в себе и бесстрашной. Одним словом, я цвела в своем любимом лесу, словно дикая орхидея. Впереди у меня было целых полгода, чтобы подумать о том, как остаться в райских джунглях после экспедиции, поэтому практические трудности такого шага меня пока не волновали.

Но вот эти полгода прошли, и я уже рвалась из джунглей домой. Малярия подорвала мое отменное здоровье и хорошее настроение, – и мне страстно хотелось мяса и зелени. Я бы с радостью променяла один из добытых потом и кровью алмазов на стакан апельсинового сока. Я походила на скелет, обтянутый кожей.

Однако ж после этих семи с половиной месяцев джунгли все-таки не утратили для меня своей притягательной «правиль-ности». Я наблюдала целые семьи и кланы индейцев таурипан, управляющихся по дому, вместе охотящихся и живущих в полной гармонии с их средой обитания без всяких там диковинок техники, за исключением мачете и топоров из стали, заменивших каменные топоры. Таурипан были счастливейшими людьми, что мне где-либо попадались, но тогда я едва ли обратила на это внимание. Их внешность сильно отличалась от европейской: – они были ниже ростом, с менее развитой мускулатурой, но при этом могли нести более тяжелую поклажу и на куда более дальние расстояния, чем самый выносливый из нас. Они обладали своеобразным мышлением: если мы спрашивали, как легче добраться до какого-нибудь места, пешком или на каноэ, – индеец отвечал «да». Я редко отдавала себе отчет в том, что они такие же Homo sapiens, как и мы, хотя, если бы меня об этом спросили, я бы без колебаний это подтвердила. Все без исключения дети вели себя самым примерным образом: никогда не дрались, всегда с готовностью и беспрекословно подчинялись взрослым; взрослые никогда их не наказывали; определение «проказник» не подходило ни к одному ребенку. Но вопрос, почему все именно так, а не иначе, никогда не приходил мне в голову. Я нисколько не сомневалась ни в «правильности» джунглей, ни в том, что выбрала верное место для своих поисков. Однако найденная мной истина, наполняющая собой этот лес, растения и животных, индейцев и все окружающее, не означала, как мне думалось вначале, что я автоматически нашла ответ, решение для себя лично.